... и снова ему снился все тот же сон...

Отец, лежащий на каменистом морском берегу. Зазубренный наконечник куявской стрелы,пущеной в упор, пробившей навылет и легкий кожаный доспех, и жилистое тело, окровавленным клыком выпирающий из груди... Запекшаяся кровь на губах. Последний, полный муки и нежности взгляд сквозь застилающую взор кровавую пелену... Последний полушепот-полухрип...
- Беги, сынок...

Грубая хватка чужих рук. Потная ладонь, зажимающая рот. Яростный возглас:
- Ах ты еще кусаться вздумал, змееныш!
Страшный удар по голове. Невыносимая боль, сменяющаяся благостным забвением...

Но голос отца продолжает звучать...
- Беги, сынок...

... Его привела в чувство перехлестнувшая низкий борт куявской галеры морская волна. Хлебнув соленой воды, закашлявшись, он открыл глаза...

Да, все так же. Все та же изьеденная морской водой и соленым потом гребцов скамья. Все та же рукоять весла, отполированная долгими касаниями рук. Все те же цепи на щиколотках и запястьях. Все так же, как и последние три года...

Он - раб.

Он поднял глаза и, щурясь, обвел взглядом палубу... Спят. Все спят. Спят измученные его товарищи по несчастью. Такие же невольники. Спят, привалившись к борту, наслаждаясь немногими доступными им часами отдыха. Может, и они видят сны о прежней жизни. Свободной жизни...

Спят надсмотрщики и матросы. Спит капитан. Только на корме, у румпеля, виднеется голова рулевого, стоящего на вахте... Ветер ровный, попутный. Чего лишний раз гребцов морить? Итак полудохлые. Еще помрет кто раньше времени... Так, наверно, они думают. Мы же для них не люди. Мы - рабы. Галерники. Артанская падаль, корм для рыб...

Скоро рассвет... Вон, уже на востоке небо светлеет. Скоро побудка. Еще немного поспать, еще несколько мгновений отдыха... Но едва смежил веки - снова, как будто наяву, услышал голос отца.
- Беги, сынок...

Рад бы, отец. Да цепи железными змеями ноги обвили. Крепко держат. Не вырвешься...

Шаги за спиной. Кряхтение, хриплый кашель. Знакомый ненавистный голос:
- Эй, вставайте, Ящерово отродье, якорь вам в глотку! Подъем! Развалились, как у себя дома на печи! Пора и веслами поработать! Просыпайтесь, бездельники, а то плеткой помогу!

Шелестящий свист и глухой удар. Чей-то жалобный стон. Да, у Циклопа слово с делом не расходится...

Просыпаются гребцы. Налегают на весла, помогая ветру. Торопится капитан. Не нравится ему восход. Багровое на заре солнце. Кровью море окрасило. Не к добру это, ох не к добру. Быть буре вскорости...

Крепчает ветер. Белые барашки по морю гонит. Солнце в низких тучах скрылось. Тучи молниями поблескивают, громами порыкивают. Видать, сильно осерчал батюшка Перун...

- Парус долой, живо! Шевелись, лентяи!

Суетятся матросы, торопятся. Не успеют свернуть парус - сорвет его ветер-полуночник. А то и саму галеру опрокинет. И подгонять не надо - сами поспешают. Жить-то всякому хочется...

А всякому ли?

Может, лучше смерть быстрая в волнах морских, чем жизнь долгая рабом куявским? Разом от всех мучений избавление. Отдых от трудов долгих. Чем не благо?

Три года он уже в неволе. Там, на морском берегу, его схватили куявские охотники за рабами. Ему тогда и четырнадцати весен не было. Вдвоем с отцом в море за рыбой ходили. Богатый улов в тот день был. Много рыбы в сети попалось. Да только вот не удалось им мать с сестрами порадовать. Сами в сети угодили...

Корабль куявов за мысом пристал. Неслышно подкрались. Успел отец заметить их - да поздно. Отрезали дорогу к селу, а лодку уже на берег вытащил. Не успеть снова ее на воду скинуть.

Некуда бежать.

Взял отец острогу рыбацкую, за свою жизнь три вражьих отнял. Может, и дороже продал бы, да не стали куявы дольше торговаться. Решили, что и так переплатили. Каленой стрелой сполна рассчитались...

На торгу в Барбуссе продали его. Как скотину бессловесную, как утварь неживую. Крепкий он был для своих лет. Решил покупатель, что сгодится мальчишка для скамьи гребца. Чай, не сдохнет сразу. А сдохнет - не велика потеря. Не дорого обошелся...

Не сдох. Выжил...

... Ярится море. Могучими валами галеру, словно утлый челн рыбачий, играючи швыряет. Уже и тьма такая, ровно и расвета не было.Только молнии огненными клинками небо полосуют. Гром тысячью барабанов ревет.Воет ветер, ровно стая волков в зимнюю полночь. Пришла буря...

Убрали весла. Толку от них сейчас, что от лучинок. Матросы на колени попадали, молятся богам своим. Капитан жертвы богатые обещает, коли отведут беду неминучую от них боги великие. Да видно, не слышат их боги...

Рухнула мачта. Как тростинку, переломил ее могучий ветер. На борт упала, пару гребцов придавила... Мало его не задела. Кренится корабль на бок, еще немного - и перевернется. Бросились матросы снасти рубить, да мачту за борт сбрасывать.

В суете да крике никто и не заметил, что кольцо, в борт вделанное, к коему цепь наручная приклепана была, от трещины из борта - то и вышло. Да и он не сразу понял. Страх разум затмил. На вершок от него мачта прошла.

Передним головы раскроила...

Опомнился. Глянул на цепь. Чуток потяни - и совсем выпадет. Руки высвободить можно. Да толку то с того? Ноги-то по-прежнему скованы. А ключ - у Циклопа на поясе.

А вот и сам он - легок на помине. Перепуган насмерть - а виду не подает. Орет, плеткой размахивает:

- Шевелись, шевелись, собачьи дети! А то сам вас за борт выкину!

Спиной повернулся. Пригнулся, край паруса подхватил. Поднял. Отгородился им, как завесью. Не видно его ни с мостика, ни с палубы. А и видно было бы - не до того сейчас всем. Каждый о себе думает.

Застучало в висках. Горячая волна в голову хлынула. Неужли боги смилостивились? А ежели не выйдет? Засекут насмерть и за борт сбросят. А, пес с ним. Чем такая жизнь - уж лучше...

Приподнялся на скамье. Рывком цепь петлей на горло Циклопу накинул.Прижал его к себе, ровно милую. Сдавил со всей мочи, что в руках была. Забился тот, ручищами, ровно клещами в запястья вцепился.

Не, поздно.

Не вырвешься.

Все...

Перевел дух. Огляделся. Нет, никто не заметил. Пока. Матросы суетятся, мачту в море стаскивают. Не до Циклопа им.

Живее надо. Времени мало.

Нашарил ключ на поясе Нагнулся, отомкнул сначала ножные кандалы, потом - запястья. Руки развел, не веря.

Свободен?

Огляделся. Матросы все с мачтой возятся. Галера накренилась, волны через борт хлещут. Капитан с мостика сбежал, помогать бросился. Никому до него сейчас дела нет.

Прыгнуть за борт. Берег вон, темной полоской недалече виднеется... Сызмальства у моря рос. Плавал, ровно рыба. Сейчас хоть и буря, и устал - доплывет. Должен доплыть.

Поднялся, к борту прижался. Вот, сейчас...

Взгляд. Спиной почувствовал. Неужли заметили? Обернулся.

Галерник. Тот, что сзади сидел. Глядит с мольбой и надеждой. Руки скованные протягивает.

- Отомкни, брат...

Время. Летят мгновения. Некогда думать. И сомневаться некогда.

Шагнул к нему. Нагнулся. Разомкнул запоры на ногах, на руках, помог стащить кандалы постылые. А уж другой руки тянет - выручай, брат, не мешкай. И его освободил. Шагнул к третьему...

- Ты что творишь, пащенок !!!

Заметили.

Спихнули наконец, матросы мачту в море. Дух перевели. Огляделись. И увидели мертвого Циклопа, да галерника, что своих расковывает. Нехитрое дело смекнуть, что дальше будет.

Бунт рабов на галере страшнее бури. Богов умилостивить можно. Рабов - нет.

Рванулся ближний матрос к тому, что с ключами. Отобрать, скорее, пока остальных не расковал. Нож кривой из-за пояса рванул, чтоб навек отучить бунтовать, сволочь артанскую...

Не успел.

Первый, кого расковали, уже на ноги поднялся. Детина - косая сажень в плечах. В кулаке цепь зажата. Не один год он на ней на этой скамье сидел. Цепью он матроса и встретил. Прямо промеж глаз.

Ни слова матрос не выговорил. Грохнулся на палубу с разбитым черепом замертво.

За ним другие поспешают. Свалил детинушка одного, свалил второго, да и сам рухнул. Матросский нож между ребер до сердца достал. Недолго он прожил на свободе...

Зато умер свободным.

А на его место уже трое встало. А парень с ключами все новым и новым галерникам замки снимает. Немного их, да ярость силы троит. Цепями, кулаками, ногтями, зубами врага рвут, молотят, крушат...

Буря по-прежнему ревет, качает корабль, с борта на борт перебрасывает. Да на корабле иная буря бушует.

Капитан с лица побледнел, на мостик взбежал. Лучников кличет. Да куда стрелять-то? Все перемешалось. Где свои, где чужие, и не разберешь. А и разберешь - не прицелишься толком.

Покраснела палуба корабельная. Скользкой от крови стала. Матросы да охранники с оружием - рабы с цепями, досками да голыми руками. Да на место убитого галерника двое новых встают.

Дрогнули матросы. Попятились. Видят в глазах галерников смерть свою неминучую. А не каждый человек спокойно в лицо смерти своей глянуть может.

Почуяли рабы, что испугался их враг. Яростью исполнились, с новыми силами в бой ринулись.

Смешались матросы. Кто за борт кинулся - море, глядишь, милостливей людей окажется. Кто пощады стал просить. Зря стал. Не дают в этом бою пощады. Кто до конца драться решил, и не одного галерника с собой в последний путь прихватил... Но когда отгремела на палубе кровавая буря - остались на ней живыми только рабы.

Бывшие рабы.

... Стихает море... Видно, доволен царь Водяник кровавыми жертвами. Не один труп сегодня на дно морское опустится, прислуживать ему в замке подводном...

Сели бывшие рабы на весла. Те, кто выжил в побоище кровавом. Налегли, развернули галеру, погребли к недалекому берегу артанскому.

Домой...

... Вот и деревня родная. Вот и дом знакомый, тесом крытый. Постарался отец, на все руки мастер был... Шагнул парень через порог.

- Здравствуй, матушка. Вот я и вернулся.

Блин, дождалси ;) шикарно :)

Прочитал всё, понравилось) Даже очень понравилось

Хорошо. Но когда пишете языком проще, выходит лучше. Кое-где уж совсем стилизация глаз режет, лишняя...

ЕЩЁ

браво!

Эхъ Мечик куда ж ты делся

TYKAH4uK,а т оты не помнишь

здорово, как раз то что у нвс сейчас творится.