Над болотом туман, волчий вой заметает следы;
Я бы думал, что пьян - так испил лишь студеной воды
Из кувшина, что ты мне подала, провожая в дорогу,
Из которой я никогда не вернусь; жди - не жди, никогда не вернусь...

И не сомкнуть кольцо седых холмов,
И узок путь по лезвию дождя,
И не ищи - ты не найдешь следов,
Что Воин Вереска оставил, уходя.

Словно раненый зверь, я бесшумно пройду по струне;
Я не стою, поверь, чтоб ты слезы лила обо мне,
Чтоб ты шла по следам моей крови во тьме - по бруснике во мхе
До ворот, за которыми холод и мгла, - ты не знаешь, там холод и мгла.

И не сомкнуть кольцо седых холмов,
И узок путь по лезвию дождя,
И не ищи - ты не найдешь следов,
Что Воин Вереска оставил, уходя.

Ты однажды вдохнешь терпкий ладан октябрьской луны,
В сердце сдвинется нож, боль поднимется из глубины;
Неужели ты ждешь воплощенье беды, духа сумрачной стали,
Чтобы снова дать мне напиться воды, этой пьяной хрустальной воды?..

АААААА!!! Обожаю Мельницу!!!! Воин Вереска - супер песня! Вот еще, тоже группа Мельница.

Ольга

"Эльга, Эльга!" - звучало над полями,
Где ломали друг другу крестцы
С голубыми свирепыми глазами
И жилистыми руками молодцы.
"Ольга, Ольга!" - вопили древляне
С волосами желтыми, как мед,
Выцарапывая в раскаленной бане
Окровавлеными ногтями ход.

И за дальними морями чужими
Не уставала звенеть,
То же звонкое вызванивая имя,
Варяжская сталь в византийскую медь.

Все забыл я, что помнил ране,
Христианские имена,
И твое лишь имя, Ольга, для моей гортани
Слаще самого старого вина.
Год за годом все неизбежней
Запевают в крови века;
Опьянен я тяжестью прежней
Скандинавского костяка.

Древних ратей воин отсталый,
К этой жизни тая вражду,
Сумасшедших сводов Вальхаллы,
Славных битв и пиров я жду.

Вижу череп с брагой хмельною,
Бычьи розовые хребты,
И валькирией надо мною,
Ольга, Ольга, кружишь ты.

мне тож мельница нравится )) Вот моя любимая из Канцлера Ги

"Хэй, наш Бог есть Любовь!" -
Говорили, проливая кровь
Нам безбожники крестового похода.
"Хэй, Глориа Дэй!" -
Словно эхо сломанных костей,
Стон убитых богу доброму в угоду

RF. Мы спасались от любви
Где могли, как могли,
За пределами Небес,
На краю Земли,
Как цветы, костры цвели,
Вы нас резали и жгли,
В той любви признаваясь.
Мы ступали за порог,
Где тела дорог
Замыкаются в кольцо,
Превращаясь в рок;
Исполняли мы зарок,
Умирая не в срок,
Но собой оставаясь.

Хэй, святой Доминик,
Погляди на дело рук своих,
Погляди на тех, кто внял твоим воззваньям!
Хэй, твой взгляд так остер:
Где был сад, теперь дымит костер -
Твоя вера есть любовь к чужим страданьям!

Мы спасались от любви
Где могли, как могли,
За пределами Небес,
На краю Земли;
Смерть летела как стрела,
Боль смеялась и жила
В окончаниях нервных.
Но пока у вас в глазах
Веселится страх,
Мы сгораем от любви
На больших кострах;
Кровь пульсирует в висках,
Мы танцуем на углях
Рок-н-ролл Совершенных.

Хэй, по колено в крови,
Убивая с именем Любви,
Наизнанку выворачивая Бога,
Вы бродили толпой,
Перемалывая в прах ногой
Переломанные ребра Лангедока.

И смотрели мы на вас
Уголками глаз;
Нас господь не уберег,
От Любви не спас:
Мы разрублены мечом,
Мы укрыты, как плащом,
Волосами блаженных.
И, невинные во зле,
В предзакатной мгле
В остывающей золе,
На разбитом стекле,
Не ища вины ни в ком,
Мы танцуем босиком
Рок-н-ролл Совершенных.

А мне у мельницы эта очень нравится:
Над скалистыми хребтами,
где бывает снег в июле,
над еловыми лесами,
что забраться вверх рискнули,

над замшелым камнем, над ручьем,
где пылает солнце горячо,

на потоках восходящих,
словно горный уголь черен,
черен, словно ночь незрячих,
видел я, как кружит ворон -
в небесах из синего стекла
надо мной чернеют два крыла.


Расскажи мне, ворон,
расскажи, крылатый,
как найти мне гору,
что скрывает злато,
у какого бора,
над какой стремниной
я погибну скоро
под камней лавиной.

Скоро год, как я оставил
грязных городов похмелье,
и свои стопы направил
в эти дикие ущелья.

Не распутать каменный клубок
тем, кто не был долго одинок.

Я безумен? Ну так что же!
Не безумнее, чем горы.
Поздно! Думать здесь не гоже!
Нынче стану я, как ворон:

В небесах из синего стекла
будет нынче дважды два крыла.


Помогите, горы,
мне собрать все силы!
Дай перо мне, ворон,
для моих для крыльев,
дай мне сил подняться
над скалистым склоном,
дай мне оторваться
от моей погони.

Мне заменит хриплый клекот
то, что раньше было словом.
Мне ответит грозный рокот
всех вулканов на суровом,

непонятном раньше для меня
языке подземного огня.

Отражаясь совершенно
в ледяных озерах боли,
словно молния, мгновенно
сердце вырвется на волю.

Кто тогда найдет мои следы
на лазурных зеркалах воды?


Не ищи - не сыщешь
ни следа на камне!
Слушай - не расслышишь,
что поет вода мне.
Только над горами,
над еловым бором,
надо льдом, снегами
кружит черный ворон.

Во некропостер-то...

То ли в небыль, то ли в быль, то ли в грязь,
За поводья зацепившись броней,
Как осенний лист с коня падал князь –
Падал так, как лишь влюблялся порой...

Падал так, что леденело в груди,
Так, что ворон уж кружил над виском...
Падал так, что у него позади
Шевелилась степь сухим языком.

Падал так, что ветер выл в стременах,
Падал, что-то вороному шепча,
Падал так, что зеленело в глазах,
Так, что где-то вдруг погасла свеча.

Пахло дымом оперенье стрелы,
Пахло юностью отцово седло,
Все быстрее приближалась полынь,
Да из пальцев уходило тепло...

То ли в небыль, то ли в быль, то ли в грязь,
За поводья зацепившись броней,
Как осенний лист с коня падал князь –
Падал так, как лишь влюблялся порой...

И все дальше становился закат,
И все ближе было небо к лицу,
Все светлее с каждым мигом был взгляд,
И все ближе сын был к отцу...

Все прохладнее объятья веков,
Боль все дальше отступает от ран...
Как спокоен взор немых облаков,
И внизу уже остался туман. ...

ну и Мельница
Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.
Но вот уже год, как он улетел - его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель.
И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки;
В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки;
Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола,
В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около:

Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полет мне снится - холодные фьорды, миля за милей;
Шелком - твои рукава, королевна, белым вереском - вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе;
Если б вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною,
Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя;
Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой;
В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета:

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье,
Полетим с тобой в ненастье - тонок лед твоих запястий;
Шелком - твои рукава, королевна, златом-серебром - вышиты перья;
Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю:

Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья,
Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье;
Шелком - твои рукава, королевна, ясным месяцем - вышито небо,
Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль;
Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною,
Время не остановилось, чтоб в окно взглянуть резное;
О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета,
Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом - с лучом рассвета.

Где-то бродят твои сны, королевна;
Далеко ли до весны в травах древних...
Только повторять осталось - пара слов, какая малость -
Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье...

Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною,
Сердце ранит твоя милость, как стрела над тетивою;
Ты платишь - за песню луною, как иные платят монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету...
Ты платишь - за песню луною, как иные - монетой,
Я отдал бы все, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету...

Как у ведьмы четыре крыла, платье до пола, ой, до пола.
Свили гнезда в ее рукавах совы, соколы да перепела.
Ай, дурная голова, в волосах листва, и руки красны.
Просит беса незрячей луны, чтобы за зимой не было весны.

Припев:
Эй-эй, пока еще жива…
Эй-эй, пока горит трава…
Эй-эй, огонь тебе к лицу…
Танцуй, ведьма, танцуй!

Там, где ведьма, там жито не свячено, кони не подкованы.
Прахом пусть улетает, бродячая, во четыре, ой, стороны.
Как завертит суховеем танец смерти, что иных древней,
Ведьма спляшет, а с верою нашей не справиться да не сладить ей.

Припев

Напейся пьяною нашего гнева.
Танцуй! Сегодня ты королева.
Пусть хмель и корица, и змей, и лисица
На первой зарнице прославят сестрицу —
Аллилуйя Огненной Деве!

Как у ведьмы четыре крыла, а и за плечами воздух дрожит.
Нынче ей полыхать синим пламенем, как она горела во лжи.
Нет предела милости огня, и Господь помилует нас,
Чтобы рожь высока родилась, чтобы за зимой вновь была весна.

Отвори окно, да разлей вино,
Раздавай на всех, хоть в глазах темно
Не видать, где кто, кто чужой, кто свой
Хочешь - песни пой, а хочешь - волком вой.

Завертись волчком, угоди на всех.
Загляни в глаза, да обидный смех
Обожжёт огнём, защемит в груди
Отряси, как снег, что с сапог твоих.

По избе водой талой стелется
Али слёзы то льёт метелица
По мечте твоей, что как свет в ночи.
Показалось раз, да ищи свищи.

Ой, не тужи, браток. Аль не верится
Перебьётся всё, перемелится.
Да не сбудется, вишь, огонь погас
Что фортуна-мать позабыла нас.

Припев:
Вставай. Давай, вставай.
Вставай, нас всё равно не пустят в рай.
Не засыпай.
Не засыпай.

Снег да степь кругом, ты смотри не спи.
Летним солнышком замутит мозги
Только стынет жар от немой тоски
Да под снегом тем не сыскать пути.

Эх, на лихом коне под закат уйти
Девку красную завести в кусты.
Встать бы в полный рост во спасение
Да горбатый я от рождения.

Шапку набекрень, да фуфайку в снег
Топором хлещи, только кровь на снег
Оборвался смех, даже ветер стих
Только зря ведь всё, не окончен стих.

Припев

Отвори окно, да разлей вино,
Раздавай на всех, хоть в глазах темно
Не видать, где кто, кто чужой, кто свой
Хочешь - песни пой, а хочешь - волком вой.